Современники называли Поленова «рыцарем красоты» и «идеалом духовного аристократизма», а его девизом были слова о том, что искусство должно приносить радость и счастье. Поленов, с его благородством, душевной чуткостью, стремлением спасти мир красотой, оказал огромное влияние на формирование искусства Серебряного века. В том числе и на поэзию. Поленов был фигурой, чье творчество было обращено и в эпоху романтизма начала XIX века и одновременно предвосхищало искусство символизма модерна рубежа веков. О нем с любовью и уважением вспоминали и друзья-сверстники И.Е.Репин, В.И.Суриков, В.М.Васнецов, и ученики из МУЖВиЗ - К.А.Коровин, И.О.Левитан, А.Я. Головин, К.Ф.Юон, друзья из художественной среды того времени – И.С.Остроухова, А.М.Васнецов, Л.О.Пастернак (отец Б.Л.Пастернака), Ф.И. Шаляпин многие другие.
Произведения Поленова отражают черты его личности – человека широко образованного, потомственного дворянина, непримиримого к несправедливости и фальши и одновременно очень артистичного, мягкого и интеллигентного.
Первые его работы «Московский дворик» (1877), «Бабушкин сад» (1878) и «Заросший пруд» (1879) с искренним сопереживанием отражают угасающую красоту старинных городских дворянских усадеб.
Тема уходящего быта старых московских дворянских усадеб, элегической грусти ее обитателей звучит и в стихотворении «Домики старой Москвы» (1911), написанном еще совсем юной, девятнадцатилетней М. И. Цветавой (1892-1941):
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы,
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,
Темные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых воротах,
Кудри, склоненные к пяльцам,
Взгляды портретов в упор…
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!
Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменили уроды, —
Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы — их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
Василия Дмитриевича связывали дружеские отношения с отцом Цветаевой, Иваном Владимировичем Цветаевым, основателем Музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. Усадьба Поленова Борок (ныне - Поленово) расположена на высоком берегу Оки, а на противоположном берегу находится городок Таруса – «русский Барбизон». Это место тесно связано с именем Марины Ивановны Цветаевой. В ее детские годы семья Цветаевых проводила лето в Тарусе. И Поленов и Цветаева нежно любили эти места.
Виды небольшого уютного городка фигурируют на многих поздних пейзажах и рисунках художника. Сердце щемит, когда смотришь на пейзажи Поленова, и читаешь строки-воспоминания о детстве из стихотворения Цветаевой, о Тарусе «Ока»:
Ах, золотые деньки!
Где уголки потайные,
Где вы, луга заливные
Синей Оки?
К Богу идут облака;
Лентой холмы огибая,
Тихая и голубая
Плещет Ока.
Детство верни нам, верни
Все разноцветные бусы, -
Маленькой, мирной Тарусы
Летние дни.
Бежит тропинка с бугорка,
Как бы под детскими ногами,
Все так же сонными лугами
Лениво движется Ока;
Колокола звонят в тени,
Спешат удары за ударом,
И все поют о добром, старом,
О детском времени они.
Живописный изгиб Оки Поленов не раз запечатлевал на полотнах и этюдах 1890-1920 годов. Но именно «Золотая осень» стала тем произведением, в котором образ Оки и окрестностей стал наиболее выразительным.
Невозможно не восхищаться великолепными поленовскими осенними пейзажами. Также как и А.С.Пушкин Поленов любил осень больше других времен года, поэтому у него так много осенних пейзажей. Но хотелось бы эти пейзажи соединить не с прекрасными пушкинскими строками, а со стихами другого поэта. В.Д. Поленов был предтечей русского импрессионизма, Бориса Леонидовича Пастернака (1890-1960) называют поэтом-импрессионистом. Кстати, Поленов был дружен и с отцом Б.Л. Пастернака, Л.О. Пастернаком, прекрасным художником. И вот, полные восхитительных непередаваемых впечатлений, «Золотая осень» (1893) Поленова и строки из стихотворения Б.Л.Пастернака «Золотая осень»:
Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.
Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.
Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.
Но настоящий художник даже в мрачных красках поздней осени и темной предзимней поры найдет свою красоту и сумеет показать ее другим («Ока. Стынет", 1893):
И снова стихи Бориса Пастернака, а «музыка» красок – В.Д.Поленова. Кстати, музыка и в прямом смысле объединяет этих двух великих людей. Пастернак еще подростком бредил музыкой, сочинял ее и, даже, на заре своей юности серьезно выбирал одно занятие из двух – стихи или музыка… Поленов сам музицировал и признавался, что музыка значила для него не меньше, чем живопись. Возможно, поэтому гармония композиции и колорит его картин приобретает музыкальное звучание. Как великолепно дополняют друг друга строки стихов из цикла «Осень» Пастернака и картина Поленова «Ранний снег»,1891:
С тех дней стал над недрами парка сдвигаться
Суровый, листву леденивший октябрь.
Зарями ковался конец навигации,
Спирало гортань и ломило в локтях.
Не стало туманов. Забыли про пасмурность.
Часами смеркалось. Сквозь все вечера
Открылся, в жару, в лихорадке и насморке,
Больной горизонт — и дворы озирал.
И стынула кровь. Но, казалось, не стынут
Пруды, и — казалось — с последних погод
Не движутся дни, и, казалося — вынут
Из мира прозрачный, как звук, небосвод.
И стало видать так далеко, так трудно
Дышать, и так больно глядеть, и такой
Покой разлился, и настолько безлюдный,
Настолько беспамятно звонкий покой!
И вот наступила зима! Мы продолжаем любоваться безграничным талантом Поленова. Каким покоем веет от его зимних пейзажей («Поезд», 1903) и мы в восхищении замираем перед ними… А как вторят картинам стихи Пастернака «После вьюги»:
После угомонившейся вьюги
Наступает в округе покой.
Я прислушиваюсь на досуге
К голосам детворы за рекой.
Я, наверно, неправ, я ошибся,
Я ослеп, я лишился ума.
Белой женщиной мертвой из гипса
Наземь падает навзничь зима.
Небо сверху любуется лепкой
Мертвых, крепко придавленных век.
Все в снегу: двор и каждая щепка,
И на дереве каждый побег.
Лед реки, переезд и платформа,
Лес, и рельсы, и насыпь, и ров
Отлились в безупречные формы
Без неровностей и без углов.
Работу над евангельским циклом «Из жизни Христа» Поленов закончил в 1909 году. Им было написано 72 произведения, объединенных общей темой. Как и для многих художников второй половины XIX века, творческий процесс создания евангельских произведений был для Поленова сложным и противоречивым. В конечном итоге образ Христа был решен Поленовым в виде «юноши, сына бедных родителей,…, ни героя, ни вождя, ни властительца, ни ученого, ни писателя, а ремесленника…». Его внешний образ, начиная с картины «Христос и грешница» практически одинаков: молодой человек восточного типа привлекательной внешности, с полуприкрытыми глазами и отрешенным лицом, находящийся в состоянии спокойного размышления («Мечты. На горе», 1900-е):
Из всего многообразия евангельских сюжетов Поленов выбирал те, что не вызывали у него сомнений в исторической достоверности. И собственно, через пейзаж, его достоверность Поленову удалось изобразить евангельские события в историческом контексте. Неслучайно В.Е.Маковский заметил, что в картинах Поленова «чистота Христа связаны с красотой природы». Именно красота пейзажа и человека в картинах Поленова приближают к нам евангельские события, делают их понятными и близкими. В этих работах раскрываются жизненные воззрения художника, его вера в духовные возможности человека и стремление пробудить в людях потребность в красоте и возвышенной жизни («Возвратился в Галилею», 1900-е):
И опять Борис Пастернак, «Гефсиманский сад», стихи, как бы объединяющие весь евангельский цикл:
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: "Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной".
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: "Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников себя предаст".
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди - Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: "Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И, волоска тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты".
И в заключении - необыкновенная картина из Вятского художественного музея «Голгофа» («Стояли вдали…»),1909.
Какими выразительными могут быть спины! Ощущение, что мы смотрим на все глазами Богородицы… Почти не видно, что происходит на горе, и если не знать, то даже не сразу можно догадаться… Мороз по коже… И просто слышишь Ахматовское «Распятие», написанное много позже картины, в 1938-1940 жуткие годы…
«Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи»
1
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: «Почто Меня оставил?»
А Матери: «О, не рыдай Мене…»
2
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
А.А.Ахматова (1889-1966) будучи истинным, великим поэтом, как никто чувствовала трагичность своей эпохи. Она много пережила - революции и войны, потери друзей и близких, дикий страх сталинских времен, арест сына, гражданскую смерть и гнет государственной бездушной машины («Я была тогда с моим народом там, где мой народ, к несчастью, был…»), поэтому, несколькими строками могла передать всю трагичность переживаний наблюдавших распятие Христа.
И А.А. Ахматова, и М.И. Цветаева, и Б.Л. Пастернак были младшими современниками В.Д. Поленова, безусловно, знакомыми с его творчеством. Поэты и художники, личности неординарные и поэтому более чувствительны ко всему, что происходит вокруг, будь то смена времен года или смена эпох, красота или уродство, добро или зло. Поэтому не удивительно, что звучание стихов этих великих поэтов Серебряного века так гармонично сочетается с живописным творчеством В.Д. Поленова. Они взаимно дополняют друг друга, заставляя образы, выраженные словами и красками, звучать ярче, насыщенней и проникновеннее.
© Yana Riznyk